Объявление

Свернуть
Пока нет объявлений.

Затянувшаяся расплата

Свернуть
X
 
  • Фильтр
  • Время
  • Показать
Очистить всё
новые сообщения

  • Затянувшаяся расплата

    ЗАТЯНУВШАЯСЯ РАСПЛАТА

    Автор: Severin

    1.
    Со своей супругой я прожил в браке всего шесть лет. Много всего за это время случилось – и хорошего и плохого. К сожалению, то, что было плохого, в конце концов, перевесило, и мы вынуждены были расстаться. Жизнь – штука сложная. И кто больше виноват и виноват ли вообще, сейчас уже трудно понять, да и тогда-то было нелегко. А потом это уже перестало иметь какое-либо значение, во всяком случае, мне так казалось. Но, как однажды выяснилось, кое-кто придерживался на этот счёт другого мнения.
    Безусловно, самым главным итогом этого брака было, есть и навсегда останется появление на свет нашего сына. Но для меня была и ещё одна весьма важная вещь. И воспоминания о ней долго жгли мою душу. Точнее не сами воспоминания, а сознание того, что она, эта вещь, судя по всему, больше никогда не повторится. А всё дело было в моих не совсем традиционных увлечениях – таких, о которых просто так не расскажешь. И не только случайному знакомому, не только хорошему другу, но даже и самому близкому человеку. А может быть, именно ему-то в первую очередь.
    Увлечение это состояло в том, что я давно уже мечтал очутиться в положении покорного раба у красивой, властной женщины, которая полностью мной распоряжается и не останавливается перед тем, чтобы подвергать меня всяческим наказаниям и унижениям. Особенно меня возбуждали телесные наказания. Сколько раз я воображал себя раздетым догола, крепко связанным и извивающимся от боли у ног прекрасной Госпожи, которая, держа меня одной рукой за волосы, другой нещадно хлещет меня плетью, покрывая мою спину и ягодицы красными полосами, и, наслаждаясь моими стонами и воплями. А наградой для меня могло быть лишь позволение прильнуть губами к кончику её ножки. Но столько же раз я отдавал себе отчёт о полной несбыточности этих мечтаний.
    И вот я женился.
    Со дня нашей свадьбы прошло некоторое время. У нас было всё хорошо, Лена оказалась прекрасной чуткой любовницей, хотя до свадьбы мы оба были девственниками. И всё, что между нами стало происходить, и для неё и для меня было внове. И я начал подумывать о том, что мои тайные мечты, возможно, не так уж и несбыточны. В самом деле, почему бы и не попытаться? Мы с Леной очень любили друг друга, и я надеялся, что она также чутко отнесётся и к моим странным желаниям. В конце концов, что, собственно, в них плохого? Ведь я никому не собираюсь причинять зло. Я долго колебался, раздумывал. И одновременно пытался исподволь подводить Лену к той роли, которую я ей уготовил в своих мечтах. Становился перед ней на колени, обувал и разувал её, с упоением целовал её ножки, катал её на своих плечах. Но она воспринимала всё это только лишь как проявления моей любви к ней и никаких задних мыслей здесь не усматривала. Как сказали бы сейчас – чистая ваниль. И вот однажды после долгих и тягостных сомнений я, наконец, решился.
    Я хорошо запомнил ту ночь, когда я, после любовных объятий и взаимного нашего слияния, радуясь темноте, поскольку Лена не могла разглядеть моей, наверняка залитой краской физиономии, запинаясь и сбиваясь, пытался признаться своей любимой супруге в моих потаённых желаниях. И с одной стороны, лелея надежду, что она меня поймёт, а когда поймёт, то поможет. А с другой стороны страшно боясь того, что она не поймёт меня, а когда не поймёт, то отвергнет. Скажет, что такой муж ей не нужен. И вообще такого, с позволения сказать, мужчину, она и за мужчину-то не считает. И тогда обратного пути уже не будет. А у меня были основания для таких опасений – насколько я знал, далеко не все дамы приходили в восторг от подобных увлечений своих супругов.
    А добавить если сюда ещё то, что Лена выросла в сугубо пуританской семье, в которой придерживались весьма строгих правил (отец Лены даже не позволял ей пользоваться косметикой). И наверняка она ни о чём подобном не слыхивала. И, конечно же, никакой информации, подобной той, что есть на эти темы сейчас, не было и в помине. До появления Интернета оставались ещё долгие, долгие годы.
    Но, на моё счастье, всё сложилось как нельзя лучше. То есть, конечно же, сначала она долго не могла взять в толк, чего же, собственно, я от неё хочу. Но тут я, почувствовав, что победа близка, уже не отступал. Я долго и подробно рассказывал ей о своих фантазиях, показывал свои многочисленные записи, говорил о том, что я далеко не единственный, кто испытывал подобную страсть, и в доказательство приводил в пример факты из биографий целого ряда известных людей. Подсовывал ей кое-какую литературу, которая к тому времени, началу перестройки, уже успела у нас появиться, в том числе классическую «Венеру в мехах». И вот однажды я незаметно для неё подложил нам в постель ремень с пряжкой. И, как я и рассчитывал, Лена на него легла и этой самой пряжкой укололась.
    – Это что такое? Ах ты, – закричала она, – ну подожди!
    И, схватив злополучный (для неё, но никак не для меня) ремень, она сдёрнула с меня трусы и этим самым ремнём отхлестала меня по голой попе к моему, конечно же, неописуемому восторгу. Я думаю, что, если бы кто-нибудь в этот момент заснял мою физиономию, она напоминала бы морду кота, который наелся вкусной сметаны.
    И дальше у нас, как говорится, пошло, поехало. К моей несказанной радости Лена не только не рассердилась, не оттолкнула меня, но очень скоро даже и сама заинтересовалась такими необычными отношениями. Она быстро и хорошо прочувствовала некоторые существенные моменты, как ей нужно себя вести, что и как говорить и, конечно же, как выглядеть. И у нас стало здорово получаться. Мы стали организовывать самые настоящие сеансы, и о некоторых из них я до сих пор вспоминаю с удовольствием. У Лены проявилась завидная фантазия и интуиция. И если поначалу сценарии наших игр мы продумывали вместе, то со временем я мог целиком и полностью полагаться на неё. Она, как оказалось, могла придумать такое, что мне с моим «опытом» в этой сфере даже и в голову не приходило, и было для меня величайшим сюрпризом, который производил на меня неизгладимое впечатление и неимоверно возбуждал. Но ещё больше возбуждало меня то, что я чувствовал, что она тоже отдаётся этим играм чем дальше, тем больше не просто для того, чтобы доставить удовольствие любимому супругу, а потому, что сама получает от них, пожалуй, даже не меньшее удовольствие. Частично мы вместе с ней, а большей частью даже она сама по секрету от меня, купили множество всевозможных аксессуаров, которые вносили в наши игры массу дополнительных ярких красок. Лена придумала себе специальные костюмы, которые заранее мне не показывала, и впервые мне было дозволено их лицезреть лишь во время очередного сеанса – и скажу, что это было изумительно. Выглядела она в них просто потрясающе. Обзавелись мы также целым арсеналом всяких, как сейчас их называют, девайсов. Хотя никаких секс-шопов, как сейчас, где можно запросто купить всякие такие штучки, у нас тогда тоже в помине не было. Но можно было вполне обойтись и без них. Например, в охотничьем магазине Лена приобрела широкий кожаный ошейник с шипами и толстый кожаный поводок-плётку для крупных собак. И мы с головой окунулись в радости садомазохизма.


    2.

    Я уже минут пятнадцать стою на коленях перед закрытой дверью в спальню. Моя Госпожа выгнала меня и приказала стоять на коленях и ждать до тех пор, пока она не хлопнет в ладоши. Хлопок будет негромким, и я должен быть в постоянном напряжении слуха, чтобы его не прослушать. А я уже предупреждён об ожидающем меня суровом наказании, если я провороню сигнал. С другой стороны ещё более сурово я буду наказан, если открою дверь раньше времени. Ещё бы, я тогда увижу Госпожу, когда она не в том виде, в каком она хочет, чтобы я её увидел, а это очень серьёзная провинность. Поэтому я предельно внимателен.
    Проходит ещё некоторое время, и вот я слышу долгожданный хлопок. С трепетом я приоткрываю дверь и вползаю в спальню.
    В комнате царит полумрак – свет лишь от нескольких зажжённых свечей. У стены стоит наша кровать, а возле неё журнальный столик с бокалом шампанского и вазой с фруктами – о наличии этих предметов мне было приказано позаботиться заранее.
    Мои глаза опущены в пол, и мне не разрешено поднимать их до позволения на то Госпожи. И я слышу только негромкий, но строгий и повелительный её голос:
    – Ползи к моим ногам, раб!
    И я на коленях ползу по полу к дивану, на котором сидит моя строгая Властительница. Вот я возле дивана, и теперь я вижу ножки Госпожи. Они обуты в чёрные чулки и чёрные же изящные туфельки на высоких каблучках. Я замираю в восхищении, но чув-ствую, как маленькая, но сильная ручка берёт меня за волосы и приподнимает мою голову вверх. Теперь я могу видеть Госпожу, и моё восхищение возрастает ещё больше. Госпожа сидит на диване, черные её чулки крепятся к поясу на талии, поверх которого надеты чёрные трусики. И ещё на ней чёрный лифчик с чашечками, почти полностью обнажающий груди. Моё сердце замирает от восторга, но оказалось, что времени на это у меня особого нет, поскольку я получаю звонкую пощёчину.
    – Я приказала тебе ползти. Ты что, не знаешь, что это такое? Ты забыл, как ты должен подползать к ногам своей Госпожи?
    – Простите, Госпожа, – в страхе и в то же время в восторге лепечу я. Госпожа лепит мне вторую пощёчину.
    – Кажется, я задала тебе вопрос. Ну-ка повтори его.
    – Вы спросили, забыл ли я, как я должен подползать к Вашим ногам.
    – Так отвечай, когда Госпожа тебя спрашивает.
    И я получаю третью пощёчину.
    – Да, Госпожа, забыл. Простите меня.
    – Ах, забыл. Ну тогда придётся тебе напомнить.
    И голос её становится жёстким, ледяным.
    – Плеть! Живо!
    Я беру зубами лежащую на полу плётку, ту самую, которая была куплена в охотничьем магазине, и подаю её Госпоже. Она уже стоит на полу.
    – Раздевайся!
    Я с некоторым трепетом раздеваюсь догола.
    – На колени! Голову мне между ног!
    И я покорно вставляю между её ног свою голову. Перед моими глазами её чулки со стрелками, уходящими в туфельки. Всё это вместе настолько возбуждающе и безумно интересно, что у меня просто перехватывает дыхание от восторга. Она сильно бьёт плетью по моим голым ягодицам. Очень больно. Я стону. Она бьёт вторично.
    – Сколько раз я тебе говорила, как ты должен подползать к моим ногам?
    Третий удар.
    – Я тебя спрашиваю, раб, сколько?
    Четвёртый удар. Она стегает, нисколько не стараясь смягчить удар, сильно, с большим замахом.
    – Много, Госпожа. А-а-а!! – ору я, когда плеть вновь опускается на мою голую задницу.
    – Сколько именно?
    Следуют сразу два удара по левой и по правой ягодице.
    – Два раза, Госпожа. А-а-а! А-а-а!!!
    Плеть пять раз подряд с размаху врезается в мой голый зад.
    – И ты вынудил меня дважды повторять? А теперь уже в третий? Вот тебе!
    И она стегает меня плетью сильно и часто. Я получаю не менее десяти ударов. Затем она разжимает свои ноги, и я простираюсь на полу возле них. Она носком ноги приподнимает мою голову.
    – А теперь снова марш за дверь и ползи к моим ногам, как должен ползти.
    Я выползаю за дверь, после чего снова ползу к её ногам, плотно прижимаясь животом к полу.
    Далее следовали различные фемдомовские аттракционы: футфетиш, доставление ей удовольствия языком, исполнение ею роли наездницы, фэйсситтинг и пр. Один из таких сеансов закончился трагикомично. На следующий день мы собирались пойти на пляж. Но утром выяснилось, что я идти не могу, так как мои спина и ягодицы от середины спины до колен были тёмно-синими и все в шрамах и кровоподтёках. Игра игрой, а плёткой Лена меня стегала на полном серьёзе. И я заметил, что ей нравится пороть меня именно так, а не понарошку. Причём чем дальше, тем больше. Она получала явное удовольствие от порки, и с каждым разом порола меня плёткой дольше и больнее. Со временем мне даже стало казаться, что она досадует, что ей нужно сдерживаться, чтобы не перейти определённые границы, что это всё же лишь игра. Однажды мне пришло в голову, что, если бы была возможность, она бы с большим удовольствием перешла эти границы и истязала бы меня так, как это практиковалось при настоящих наказаниях плетьми настоящих рабов или крепостных. При порке она возбуждалась, лицо её было раскрасневшимся, дыхание учащённым, глаза горели каким-то необычным огнём. Со своей стороны и я впадал в этих случаях в самый настоящий экстаз. И как бы сильно Лена меня ни порола, мне было мало, хотелось ещё и ещё плети, ещё и ещё боли. Если бы мне раньше кто-нибудь сказал, что я могу вытерпеть такую боль, я бы, наверное, не поверил. Но здесь возникало особое состояние, когда восприятие боли становилось совершенно иным, нежели при обычных условиях. Наступало какое-то обоюдное опьянение. Она была опьянена своей властью надо мной и проснувшимися в ней явными садистскими наклонностями. А я – чувством полного растворения в её воле, безмерным желанием быть ею наказанным ещё и ещё более жестоко. В какой-то мере мы оба утрачивали контроль над происходящим, это, конечно, было чревато неприятными последствиями, но с другой стороны именно в этом для нас обоих и была самая настоящая сладость. Мы оба погружались в какой-то волшебный, сказочный потусторонний мир, где были только мы вдвоём, и никого более, мы ни перед кем не должны были держать ответ просто потому что больше никого там не было. И то, что всё же Лена вынуждена была отдавать себе отчёт в своих действиях, напоминало ей, что это мир именно сказочный, а есть и настоящий, где уже и кроме нас кое-кто присутствует. А в этом реальном мире последствия полного растворения в своих желаниях могут иметь весьма негативные по-следствия. И это вызывало у неё определённое раздражение, а у меня – чувство некоторой неудовлетворённости. Но с этим приходилось мириться, особенно учитывая то безмерное наслаждение, которые мы оба получали от таких сеансов.

  • #2
    Re: Затянувшаяся расплата

    3.

    Но всё рано или поздно заканчивается. Реальный мир, к сожалению, диктовал свои условия и свои правила. И они оказались несовместимыми с тем, что было в том, сказочном мире, в котором мы с таким удовольствием любили бывать. Пришёл момент, когда мы с Леной были вынуждены расстаться. Это было очень тяжело для нас обоих, тем более, что был у нас уже общий сын. Но ничего не поделаешь, обстоятельства оказались сильнее нас.
    Со временем боль от разлуки притупилась, надо было решать те проблемы, которые ставил этот самый реальный мир со своими не-лёгкими условиями, особенно тогда, когда наступили «лихие 90-е». Но всё же в моей памяти нередко оживали сладостные картины моего рабства у супруги-Госпожи, и я с одной стороны с удовольствием, а с другой с сожалением предавался воспоминаниям о тех временах. Ну что ж, когда есть, что вспомнить, это тоже хорошо.
    Но со временем эти воспоминания стали посещать меня всё реже и реже. Появилось много новых впечатлений, настала эпоха более свободных нравов, а потом пришёл и Интернет со всей своей лавиной информации, о которой ранее мы и помышлять не могли. И, конечно же, я постарался не упустить возможностей, которые он предоставлял в плане моей давней страсти. Я узнал много нового, понял, что я в этой страсти далеко не одинок. Есть целые большие сообщества людей – и женщин, и мужчин, которые буквально живут ею. Есть целая огромная индустрия, которая работает именно для интересов таких людей. Есть масса произведений литературы, живописи, других видов искусства, посвящённых этой стороне жизни. Со временем у меня появилось много знакомств – сначала виртуальных, а потом и реальных – это были очень интересные знакомства. Хотя и они нередко доставляли немало переживаний – это всё были живые люди со своими принципами, интересами, особенностями характера, далеко не всегда мягкого и лёгкого в общении. Но всё равно это общение имело для меня огромное значение.
    В то же время Лена, насколько я знал, полностью отошла от этих утех. Через несколько лет после того, как мы расстались, она вторично вышла замуж и родила во втором браке девочку. И у неё появились свои новые проблемы. Прошли годы. Сын наш вырос в красивого спортивного юношу, учился в университете, серьёзно играл в футбол в университетской, а потом и в городских командах. Наши с Леной взаимные обиды сгладились, ушли в прошлое, и у нас восстановились хорошие доброжелательные отношения. Мы с Леной нередко встречались, я бывал у них дома, а она нередко бывала у меня. Более того, когда у неё и со вторым мужем однажды что-то не заладилось, она вместе с дочерью на время вообще переселилась ко мне. Благо места у меня много было – квартира трёхкомнатная, а жил я один. Мы меньше всего думали о том, кто и что будет говорить по этому поводу. Со многих точек зрения и мне и ей так было удобнее, а на мнение других людей нам было наплевать.
    Близость Лены вновь всколыхнула во мне воспоминания о давно минувших днях, и я стал пытаться напомнить о них и ей. Она, как я и думал, тоже о них не забыла, но, к своему разочарованию, я увидел, что былого энтузиазма эти идеи у неё уже не вызывают. «Что было, то было, – как-то сказала она, – а сейчас время другое, да и мы другие». Тем не менее, мне почему-то казалось, что на самом деле она не меньше меня желала бы восстановления наших прежних отношений, но её что-то сдерживает, мешает ей вновь к ним вернуться. Тогда я попытался зайти с другого конца. К тому времени я уже начитался всяких историй о так называемом лайф-стайл (и даже сам сочинял на эту тему) и предложил нечто подобное Лене. То есть я как бы становлюсь её реальным рабом – выполняю беспрекословно все её приказания, во всём подчиняюсь. Конечно, насколько это было возможно – вместе с нами жила её 5-летняя дочь, а дети поразительно умеют подмечать разные нюансы в отношениях взрослых, особенно девочки. Но, тем не менее, такой вариант отношений Лене явно пришёлся по душе, и она охотно его приняла. Характер у неё к тому времени стал властным, доминантным, поэтому для неё этот стиль был естественным. Ей даже почти ничего не пришлось изображать. Со своей стороны и я в какой-то степени получил исполнение своих мечтаний об ЛС. И всё было бы хорошо (по крайней мере, для меня), если бы это рабство на бытовом уровне дополняли те самые столь интригующие экшены, которые у нас были в молодости. Но именно в этом моменте Лена теперь не разделяла моих стремлений. Как позже выяснилось, у неё на это были свои веские причины, весьма деликатного характера, поэтому я о них здесь не буду упоминать. А как же наказывать провинившегося раба? Можно было бы, наверное, попробовать нарочно делать что-либо не так, как она приказывала, вызывая её неудовольствие и провоцируя на наказание. Но, во-первых, мне и в голову не приходило этого делать. Я как раз очень комфортно чувствовал себя, именно целиком и полностью подчиняясь ей. И ослушание для меня было просто внутренне невозможно. А во-вторых, даже если бы я что-то такое себе позволил, Лена бы это сразу заметила, и всем этим отношениям пришёл бы конец.
    И всё же отсутствие наказаний, этих порок, которые вызывали у меня столь сладостные воспоминания, лишало наши отношения некоторых неповторимых красок. Ну что это за отношения «Госпожа-раб» без наказаний? Даже если раб ни в чём не провинился, Госпожа вполне может наказать его просто для своего удовольствия. И поэтому я не оставлял своих попыток уговорить Лену вернуться к экшенам. Как говорится, вода камень точит. Приближался один из моих Дней Рождения. И Лена, с одной стороны, за моё хорошее поведение, а с другой, уступая моим многочисленным просьбам, всё же решила сделать мне подарок. В нашем доме вновь появилась плётка, и в мой День Рождения я ею был выпорот (Маша, дочь Лены, в это время была в детском садике). Как в старые добрые времена – по голой попе. И хотя эта порка ни в какое сравнение не шла с теми, что были когда-то, я всё же был на седьмом небе от счастья, и в экстазе покрывал поцелуями ноги Лены, обутые в домашние тапочки.
    И, конечно же, я рассчитывал, что, как говорится, когда сказано «а», будет сказано и «б». Но оказалось, что осталось только «а». Правда, оно стало гораздо протяжнее – «а-а-а-а!!!!!». А вот до «б» так и не дошло. Порки у нас и в самом деле продолжались и далее, и с каждым разом они становились продолжительнее и жёстче. Поменялись и орудия наказания. Вместо сравнительно мягкой плётки (это был, собственно, собачий поводок) у нас появился длинный кнут из сыромятной кожи, который мы по случаю купили на одной выставке распродаже. И в этот же день этот кнут был на мне испытан. Сказать, что было больно – не сказать ничего. Удары этого кнута в сильных лениных руках пронизывали меня буквально насквозь, оставляя на коже настоящие кровавые рубцы. После одной из порок этим кнутом лужа крови осталась даже на полу. Я выл благим матом и умолял Лену прекратить. Вот это и было тем самым «а-а-а-а!!!». Но она, похоже, начинала входить во вкус. И мне приходилось терпеть, пока она сама не считала нужным закончить. И вот тут я, похоже, в полной мере ощутил разницу между теми милыми порками, которым Лена подвергала меня в наш супружеский период, и теми, каким подвергала теперь. Всё дело в том, что теперь я далеко не испытывал того невероятного возбуждения, которое было тогда. Тогда всё было совершенно новым и особым, мы именно погружались в совершенно иной мир. А сейчас всё это выглядело достаточно прозаичным, к тому же, кроме порки, Лена никаких других экшенов не практиковала. А это и было тем самым «б», о котором я мечтал. Я грезил о возрождении того потустороннего мира. Но этого не было и, наверное, уже было и невозможно. И такого возбуждения, которое было тогда, сейчас не было и в помине. И оказалось, что в этом случае боль переносится значительно труднее. То, что я мог легко вытерпеть тогда, и не просто вытерпеть, а ещё и желать продолжения и ужесточения, теперь переносилось гораздо хуже. Теперь я уже считал удары, из силы вон желая, что порка поскорее прекратилась. Но Лена придерживалась другого мнения. Она получала от порки явное удовольствие. И количество ударов с каждой поркой всё увеличивалось – 20, 40, 50, 80, 100,. . .




    4.

    Следующий день после очередной порки (сначала плёткой для разогрева, а потом и кнутом) выдался у меня свободным. Занятий в университете у меня в этот день не было, хотя была пятница. Лена с утра в хорошем настроении ушла на работу, а я отвёл маленькую Машу в садик и, вернувшись домой, занялся выполнением приказаний своей Госпожи. В основном это были домашние дела – покупки, стирка, уборка и тому подобное. С этими делами я управился довольно быстро, и теперь у меня выдалось свободное время, которое я мог посвятить себе, любимому. Сперва я решил посидеть с наукой – была одна задача, над которой я давно думал, а сейчас вроде бы сообразил, как к ней подступиться. Но оказалось, что «посидеть» мне теперь легче сказать, чем сделать. Кнут Лены вчера настолько основательно прошёлся по моим голым ягодицам, что превратил эти «средства сидения» в весьма чувствительную область. Моя многострадальная попа и так саднила, поэтому долгое сидение на ней оказалось попросту невозможным. По той же причине мне пришлось отказаться и от общения с компьютером – он у меня был настольным, ноутбука не было. Поэтому я решил пройтись в свой любимый тренажёрный зал и поразмяться с железом. Хотя там тоже могли возникнуть проблемы, связанные с переодеванием в раздевалке. Явственные следы от кнута на моей спине могли вызвать недоумение любителей тренинга. Не говоря уже о том, что о принятии душа в мужской душевой после тренировки не могло быть и речи. Поэтому я надел лёгкую футболку, чтобы её там можно было не снимать, а уже поверх неё рубашку. Но только я собрался идти, как зазвонил телефон. Я снял трубку.
    – Ага, ты дома, – услышал я удовлетворённый голос Лены, – Машу отвёл в садик?
    – Да, Госпожа, – ответил я.
    – Всё в порядке там?
    – Да, Госпожа.
    – Прекрасно. Сейчас приготовишь мне кофе и ждёшь меня. Я скоро буду.
    – Слушаюсь, Госпожа, – почти машинально ответил я. Лена уже положила трубку, а я всё ещё продолжал стоять в некотором недоумении. Лена сейчас возвращается, хотя должна была быть на работе. Что-то в её голосе показалось мне не совсем обычным, что-то такое, что вселило в меня некоторое беспокойство. Но приказ есть приказ, поэтому я оставил мысли о тренажёрном зале и отправился готовить кофе.
    Через некоторое время раздался звонок в дверь. Я бросился от-крывать. Лена вошла в прихожую и, пока я, стоя перед ней на коленях, переобувал её из сапожек в домашние тапочки, она спросила:
    – Сделал кофе? Ну, по запаху я уже слышу, что сделал.
    – Да, Госпожа, сейчас подам.
    – Не надо, я сама налью. А ты, – вдруг сказала она, – готовь плётку, кнут и раздевайся. Да побыстрее.
    По моим ягодицам пробежал холодок.
    – Госпожа, – пролепетал я в ужасе.
    – Ты слышал, что я приказала? – строго спросила Лена, – марш выполнять. И без разговоров.
    Я поплёлся в комнату, достал из шкафа плётку и кнут и начал стаскивать с себя одежду. Поймал себя на том, что если когда-то в прошлом при такой процедуре сердце радостно замирало у меня в груди, то теперь я делал это с тяжестью на сердце. И никакой радости я при этом не ощущал. Но, как выяснилось несколько позже, как раз радости и восторга Лена от меня и не ждала.
    Лена пришла в комнату и уселась на диван, где я уже разложил орудия наказания.
    – Принеси ещё ремни, – велела она.
    Этот приказ меня удивил и обеспокоил ещё больше. Лена никогда не связывала меня для порки, разве что чисто символически. Ей нравилось, чтобы я терпел и не дёргался под ударами, даже не будучи связанным. Хотя для меня это было весьма затруднительно. Сказать по правде, быть связанным во время мне бы очень нравилось, но Лена не утруждала себя этой процедурой. А сейчас она велела принести ремни. Неужели она решила доставить мне удовольствие? Что-то мне подсказывало, что причина в другом.
    Уже раздетый догола, я принёс ремни и коленопреклоненно подал их Госпоже.
    – Руки, – приказала она.
    Я протянул руки, и она на удивление крепко стянула мне ремнями кисти. Затем приказала:
    – К батарее!
    С всё более возрастающим недоумением и беспокойством я повиновался, и Лена крепко прикрутила мои связанные кисти к отопительной батарее. Я даже и не предполагал, что она может так крепко связать, никогда она раньше так не делала, даже во времена нашей молодости. А тут я почувствовал, что освободиться сам уже никак не смогу.
    Осмотрев свою работу, Лена встала и вышла в соседнюю комнату. Через некоторое время она вернулась, и в её руках я увидел её собственные шерстяные носки и пару старых колготок.
    – Открой рот, – велела она.
    Это было ещё более странно. Никогда прежде мне не затыкали рот. Опять же Лене нравилось, чтобы я не орал и так, без всякого затыкания. А тут. . .
    Я раскрыл свой рот, и Лена впихнула туда свои носки. Ощущение было непередаваемое, особенно когда она плотно завязала мне рот своими колготками. Теперь я этот импровизированный кляп не мог выплюнуть, даже если бы и захотел.
    Лена взяла с дивана плётку и без всяких предисловий с размаху шлёпнула меня ею по голым бёдрам. Моя воспалённая после вчерашней порки кожа отозвалась на этот удар жгучей болью, и я замычал, насколько позволял плотно заткнутый рот. Лена немедленно повторила этот удар, затем начала стегать сильно и часто. Если бы у меня рот не был заткнут, я бы наверняка стонал и кричал, но на этот раз я мог только мычать и ёрзать своим голым задом, по которому привольно гуляла плётка.
    – Это только начало, – сказала Лена, – так что терпи.
    И она снова врезала мне плёткой, на этот раз по плечам.
    – Уммм, – мычал я. Но было бесполезно, удары продолжались один сильнее другого. Лена и ранее не особенно жалела меня, когда порола, но сейчас было особенно больно, даже от плётки, поскольку я совершенно не был подготовлен к этой порке, не настроен на неё, тем более, что вчера уже был основательно выпорот, и впечатления от этой порки были ещё более, чем свежи – и в психологическом и в чисто физическом смыслах.
    Нанеся мне около пятидесяти ударов, Лена бросила плётку на диван.
    – Это была ещё не порка, – объявила она, – порка начнётся только сейчас.
    И она взяла с дивана кнут. Я задрожал от ужаса только при одной мысли о том, что сейчас он обовьётся вокруг моих голых исхлестанных бёдер. И так оно и случилось. Удар кнута пришёлся точно в самое больное место на моём бедре, там была какая-то особо чувствительная точка. Я прямо зарычал от боли, но Лена нанесла следующий удар точно в то же самое место.
    – Урррр, – хрипел я. Мне хотелось умолять свою экзекуторшу, чтобы она прекратила истязание, но рот мой был надёжно заткнут, поэтому такой возможности у меня не было. А Лена с завидным постоянством наносила удары кнутом и в ту самую точку и в другие места, которые тоже были весьма чувствительны. Они следовали один за другим. Я уже начал чуть ли не плакать, но Лена, казалось, не обращала на мои рвавшиеся через кляп эмоции никакого внимания.
    - Так вот, – сказала она, не прекращая наносить удары, – я хочу, чтобы ты понял, что ты заслужил, полностью заслужил это наказание. Кто виноват в том, что наша семья распалась?
    И Лена с силой вытянула меня кнутом поперёк спины.
    – Кто виноват в том, – продолжала она, – что я вынуждена была одна растить ребёнка?
    И она нанесла следующий удар кнутом. Он пришёлся по верху спины в области подмышек – там тоже была особо чувствительная кожа. Я закричал бы, если бы не кляп. И вырваться у меня не было никакой возможности – мои руки на удивление крепко были прикручены к батарее.
    – А ты в это время жил в своё удовольствие, – с каким-то оже-сточением произнесла Лена, сопроводив свои слова следующим ударом кнута, от которого я буквально завертелся юлой.
    – И это всё за то, что я для тебя сделала, так вот тебе, – Лена нанесла ещё удар по плечам.
    – Так вот я и хочу, чтобы ты сейчас никакого удовольствия не получал. Больно? – она вытянула меня ещё раз. – А мне тоже было больно. Очень больно и очень плохо. И тебя это мало беспокоило. Так что пусть хотя бы сейчас теперь побеспокоит побольше.
    И она продолжала меня стегать. Ещё, ещё и ещё. . .

    Когда, наконец, Лена сочла, что с меня довольно, и я был отвязан, я упал на пол и долгое время, не в силах подняться, лежал у ног своей Госпожи, которая теперь с удобством расположилась на диване. Наша прошлая жизнь проносилась в моём сознании, и вместе с этим приходило и осознание своей вины.

    Комментарий


    • #3
      Re: Затянувшаяся расплата

      хорошо написано, реалистично и слог легкочитаемый, спасибо :)

      Комментарий

      Обработка...
      X