ЗАТЯНУВШАЯСЯ РАСПЛАТА
Автор: Severin
1.
Со своей супругой я прожил в браке всего шесть лет. Много всего за это время случилось – и хорошего и плохого. К сожалению, то, что было плохого, в конце концов, перевесило, и мы вынуждены были расстаться. Жизнь – штука сложная. И кто больше виноват и виноват ли вообще, сейчас уже трудно понять, да и тогда-то было нелегко. А потом это уже перестало иметь какое-либо значение, во всяком случае, мне так казалось. Но, как однажды выяснилось, кое-кто придерживался на этот счёт другого мнения.
Безусловно, самым главным итогом этого брака было, есть и навсегда останется появление на свет нашего сына. Но для меня была и ещё одна весьма важная вещь. И воспоминания о ней долго жгли мою душу. Точнее не сами воспоминания, а сознание того, что она, эта вещь, судя по всему, больше никогда не повторится. А всё дело было в моих не совсем традиционных увлечениях – таких, о которых просто так не расскажешь. И не только случайному знакомому, не только хорошему другу, но даже и самому близкому человеку. А может быть, именно ему-то в первую очередь.
Увлечение это состояло в том, что я давно уже мечтал очутиться в положении покорного раба у красивой, властной женщины, которая полностью мной распоряжается и не останавливается перед тем, чтобы подвергать меня всяческим наказаниям и унижениям. Особенно меня возбуждали телесные наказания. Сколько раз я воображал себя раздетым догола, крепко связанным и извивающимся от боли у ног прекрасной Госпожи, которая, держа меня одной рукой за волосы, другой нещадно хлещет меня плетью, покрывая мою спину и ягодицы красными полосами, и, наслаждаясь моими стонами и воплями. А наградой для меня могло быть лишь позволение прильнуть губами к кончику её ножки. Но столько же раз я отдавал себе отчёт о полной несбыточности этих мечтаний.
И вот я женился.
Со дня нашей свадьбы прошло некоторое время. У нас было всё хорошо, Лена оказалась прекрасной чуткой любовницей, хотя до свадьбы мы оба были девственниками. И всё, что между нами стало происходить, и для неё и для меня было внове. И я начал подумывать о том, что мои тайные мечты, возможно, не так уж и несбыточны. В самом деле, почему бы и не попытаться? Мы с Леной очень любили друг друга, и я надеялся, что она также чутко отнесётся и к моим странным желаниям. В конце концов, что, собственно, в них плохого? Ведь я никому не собираюсь причинять зло. Я долго колебался, раздумывал. И одновременно пытался исподволь подводить Лену к той роли, которую я ей уготовил в своих мечтах. Становился перед ней на колени, обувал и разувал её, с упоением целовал её ножки, катал её на своих плечах. Но она воспринимала всё это только лишь как проявления моей любви к ней и никаких задних мыслей здесь не усматривала. Как сказали бы сейчас – чистая ваниль. И вот однажды после долгих и тягостных сомнений я, наконец, решился.
Я хорошо запомнил ту ночь, когда я, после любовных объятий и взаимного нашего слияния, радуясь темноте, поскольку Лена не могла разглядеть моей, наверняка залитой краской физиономии, запинаясь и сбиваясь, пытался признаться своей любимой супруге в моих потаённых желаниях. И с одной стороны, лелея надежду, что она меня поймёт, а когда поймёт, то поможет. А с другой стороны страшно боясь того, что она не поймёт меня, а когда не поймёт, то отвергнет. Скажет, что такой муж ей не нужен. И вообще такого, с позволения сказать, мужчину, она и за мужчину-то не считает. И тогда обратного пути уже не будет. А у меня были основания для таких опасений – насколько я знал, далеко не все дамы приходили в восторг от подобных увлечений своих супругов.
А добавить если сюда ещё то, что Лена выросла в сугубо пуританской семье, в которой придерживались весьма строгих правил (отец Лены даже не позволял ей пользоваться косметикой). И наверняка она ни о чём подобном не слыхивала. И, конечно же, никакой информации, подобной той, что есть на эти темы сейчас, не было и в помине. До появления Интернета оставались ещё долгие, долгие годы.
Но, на моё счастье, всё сложилось как нельзя лучше. То есть, конечно же, сначала она долго не могла взять в толк, чего же, собственно, я от неё хочу. Но тут я, почувствовав, что победа близка, уже не отступал. Я долго и подробно рассказывал ей о своих фантазиях, показывал свои многочисленные записи, говорил о том, что я далеко не единственный, кто испытывал подобную страсть, и в доказательство приводил в пример факты из биографий целого ряда известных людей. Подсовывал ей кое-какую литературу, которая к тому времени, началу перестройки, уже успела у нас появиться, в том числе классическую «Венеру в мехах». И вот однажды я незаметно для неё подложил нам в постель ремень с пряжкой. И, как я и рассчитывал, Лена на него легла и этой самой пряжкой укололась.
– Это что такое? Ах ты, – закричала она, – ну подожди!
И, схватив злополучный (для неё, но никак не для меня) ремень, она сдёрнула с меня трусы и этим самым ремнём отхлестала меня по голой попе к моему, конечно же, неописуемому восторгу. Я думаю, что, если бы кто-нибудь в этот момент заснял мою физиономию, она напоминала бы морду кота, который наелся вкусной сметаны.
И дальше у нас, как говорится, пошло, поехало. К моей несказанной радости Лена не только не рассердилась, не оттолкнула меня, но очень скоро даже и сама заинтересовалась такими необычными отношениями. Она быстро и хорошо прочувствовала некоторые существенные моменты, как ей нужно себя вести, что и как говорить и, конечно же, как выглядеть. И у нас стало здорово получаться. Мы стали организовывать самые настоящие сеансы, и о некоторых из них я до сих пор вспоминаю с удовольствием. У Лены проявилась завидная фантазия и интуиция. И если поначалу сценарии наших игр мы продумывали вместе, то со временем я мог целиком и полностью полагаться на неё. Она, как оказалось, могла придумать такое, что мне с моим «опытом» в этой сфере даже и в голову не приходило, и было для меня величайшим сюрпризом, который производил на меня неизгладимое впечатление и неимоверно возбуждал. Но ещё больше возбуждало меня то, что я чувствовал, что она тоже отдаётся этим играм чем дальше, тем больше не просто для того, чтобы доставить удовольствие любимому супругу, а потому, что сама получает от них, пожалуй, даже не меньшее удовольствие. Частично мы вместе с ней, а большей частью даже она сама по секрету от меня, купили множество всевозможных аксессуаров, которые вносили в наши игры массу дополнительных ярких красок. Лена придумала себе специальные костюмы, которые заранее мне не показывала, и впервые мне было дозволено их лицезреть лишь во время очередного сеанса – и скажу, что это было изумительно. Выглядела она в них просто потрясающе. Обзавелись мы также целым арсеналом всяких, как сейчас их называют, девайсов. Хотя никаких секс-шопов, как сейчас, где можно запросто купить всякие такие штучки, у нас тогда тоже в помине не было. Но можно было вполне обойтись и без них. Например, в охотничьем магазине Лена приобрела широкий кожаный ошейник с шипами и толстый кожаный поводок-плётку для крупных собак. И мы с головой окунулись в радости садомазохизма.
2.
Я уже минут пятнадцать стою на коленях перед закрытой дверью в спальню. Моя Госпожа выгнала меня и приказала стоять на коленях и ждать до тех пор, пока она не хлопнет в ладоши. Хлопок будет негромким, и я должен быть в постоянном напряжении слуха, чтобы его не прослушать. А я уже предупреждён об ожидающем меня суровом наказании, если я провороню сигнал. С другой стороны ещё более сурово я буду наказан, если открою дверь раньше времени. Ещё бы, я тогда увижу Госпожу, когда она не в том виде, в каком она хочет, чтобы я её увидел, а это очень серьёзная провинность. Поэтому я предельно внимателен.
Проходит ещё некоторое время, и вот я слышу долгожданный хлопок. С трепетом я приоткрываю дверь и вползаю в спальню.
В комнате царит полумрак – свет лишь от нескольких зажжённых свечей. У стены стоит наша кровать, а возле неё журнальный столик с бокалом шампанского и вазой с фруктами – о наличии этих предметов мне было приказано позаботиться заранее.
Мои глаза опущены в пол, и мне не разрешено поднимать их до позволения на то Госпожи. И я слышу только негромкий, но строгий и повелительный её голос:
– Ползи к моим ногам, раб!
И я на коленях ползу по полу к дивану, на котором сидит моя строгая Властительница. Вот я возле дивана, и теперь я вижу ножки Госпожи. Они обуты в чёрные чулки и чёрные же изящные туфельки на высоких каблучках. Я замираю в восхищении, но чув-ствую, как маленькая, но сильная ручка берёт меня за волосы и приподнимает мою голову вверх. Теперь я могу видеть Госпожу, и моё восхищение возрастает ещё больше. Госпожа сидит на диване, черные её чулки крепятся к поясу на талии, поверх которого надеты чёрные трусики. И ещё на ней чёрный лифчик с чашечками, почти полностью обнажающий груди. Моё сердце замирает от восторга, но оказалось, что времени на это у меня особого нет, поскольку я получаю звонкую пощёчину.
– Я приказала тебе ползти. Ты что, не знаешь, что это такое? Ты забыл, как ты должен подползать к ногам своей Госпожи?
– Простите, Госпожа, – в страхе и в то же время в восторге лепечу я. Госпожа лепит мне вторую пощёчину.
– Кажется, я задала тебе вопрос. Ну-ка повтори его.
– Вы спросили, забыл ли я, как я должен подползать к Вашим ногам.
– Так отвечай, когда Госпожа тебя спрашивает.
И я получаю третью пощёчину.
– Да, Госпожа, забыл. Простите меня.
– Ах, забыл. Ну тогда придётся тебе напомнить.
И голос её становится жёстким, ледяным.
– Плеть! Живо!
Я беру зубами лежащую на полу плётку, ту самую, которая была куплена в охотничьем магазине, и подаю её Госпоже. Она уже стоит на полу.
– Раздевайся!
Я с некоторым трепетом раздеваюсь догола.
– На колени! Голову мне между ног!
И я покорно вставляю между её ног свою голову. Перед моими глазами её чулки со стрелками, уходящими в туфельки. Всё это вместе настолько возбуждающе и безумно интересно, что у меня просто перехватывает дыхание от восторга. Она сильно бьёт плетью по моим голым ягодицам. Очень больно. Я стону. Она бьёт вторично.
– Сколько раз я тебе говорила, как ты должен подползать к моим ногам?
Третий удар.
– Я тебя спрашиваю, раб, сколько?
Четвёртый удар. Она стегает, нисколько не стараясь смягчить удар, сильно, с большим замахом.
– Много, Госпожа. А-а-а!! – ору я, когда плеть вновь опускается на мою голую задницу.
– Сколько именно?
Следуют сразу два удара по левой и по правой ягодице.
– Два раза, Госпожа. А-а-а! А-а-а!!!
Плеть пять раз подряд с размаху врезается в мой голый зад.
– И ты вынудил меня дважды повторять? А теперь уже в третий? Вот тебе!
И она стегает меня плетью сильно и часто. Я получаю не менее десяти ударов. Затем она разжимает свои ноги, и я простираюсь на полу возле них. Она носком ноги приподнимает мою голову.
– А теперь снова марш за дверь и ползи к моим ногам, как должен ползти.
Я выползаю за дверь, после чего снова ползу к её ногам, плотно прижимаясь животом к полу.
Далее следовали различные фемдомовские аттракционы: футфетиш, доставление ей удовольствия языком, исполнение ею роли наездницы, фэйсситтинг и пр. Один из таких сеансов закончился трагикомично. На следующий день мы собирались пойти на пляж. Но утром выяснилось, что я идти не могу, так как мои спина и ягодицы от середины спины до колен были тёмно-синими и все в шрамах и кровоподтёках. Игра игрой, а плёткой Лена меня стегала на полном серьёзе. И я заметил, что ей нравится пороть меня именно так, а не понарошку. Причём чем дальше, тем больше. Она получала явное удовольствие от порки, и с каждым разом порола меня плёткой дольше и больнее. Со временем мне даже стало казаться, что она досадует, что ей нужно сдерживаться, чтобы не перейти определённые границы, что это всё же лишь игра. Однажды мне пришло в голову, что, если бы была возможность, она бы с большим удовольствием перешла эти границы и истязала бы меня так, как это практиковалось при настоящих наказаниях плетьми настоящих рабов или крепостных. При порке она возбуждалась, лицо её было раскрасневшимся, дыхание учащённым, глаза горели каким-то необычным огнём. Со своей стороны и я впадал в этих случаях в самый настоящий экстаз. И как бы сильно Лена меня ни порола, мне было мало, хотелось ещё и ещё плети, ещё и ещё боли. Если бы мне раньше кто-нибудь сказал, что я могу вытерпеть такую боль, я бы, наверное, не поверил. Но здесь возникало особое состояние, когда восприятие боли становилось совершенно иным, нежели при обычных условиях. Наступало какое-то обоюдное опьянение. Она была опьянена своей властью надо мной и проснувшимися в ней явными садистскими наклонностями. А я – чувством полного растворения в её воле, безмерным желанием быть ею наказанным ещё и ещё более жестоко. В какой-то мере мы оба утрачивали контроль над происходящим, это, конечно, было чревато неприятными последствиями, но с другой стороны именно в этом для нас обоих и была самая настоящая сладость. Мы оба погружались в какой-то волшебный, сказочный потусторонний мир, где были только мы вдвоём, и никого более, мы ни перед кем не должны были держать ответ просто потому что больше никого там не было. И то, что всё же Лена вынуждена была отдавать себе отчёт в своих действиях, напоминало ей, что это мир именно сказочный, а есть и настоящий, где уже и кроме нас кое-кто присутствует. А в этом реальном мире последствия полного растворения в своих желаниях могут иметь весьма негативные по-следствия. И это вызывало у неё определённое раздражение, а у меня – чувство некоторой неудовлетворённости. Но с этим приходилось мириться, особенно учитывая то безмерное наслаждение, которые мы оба получали от таких сеансов.
Автор: Severin
1.
Со своей супругой я прожил в браке всего шесть лет. Много всего за это время случилось – и хорошего и плохого. К сожалению, то, что было плохого, в конце концов, перевесило, и мы вынуждены были расстаться. Жизнь – штука сложная. И кто больше виноват и виноват ли вообще, сейчас уже трудно понять, да и тогда-то было нелегко. А потом это уже перестало иметь какое-либо значение, во всяком случае, мне так казалось. Но, как однажды выяснилось, кое-кто придерживался на этот счёт другого мнения.
Безусловно, самым главным итогом этого брака было, есть и навсегда останется появление на свет нашего сына. Но для меня была и ещё одна весьма важная вещь. И воспоминания о ней долго жгли мою душу. Точнее не сами воспоминания, а сознание того, что она, эта вещь, судя по всему, больше никогда не повторится. А всё дело было в моих не совсем традиционных увлечениях – таких, о которых просто так не расскажешь. И не только случайному знакомому, не только хорошему другу, но даже и самому близкому человеку. А может быть, именно ему-то в первую очередь.
Увлечение это состояло в том, что я давно уже мечтал очутиться в положении покорного раба у красивой, властной женщины, которая полностью мной распоряжается и не останавливается перед тем, чтобы подвергать меня всяческим наказаниям и унижениям. Особенно меня возбуждали телесные наказания. Сколько раз я воображал себя раздетым догола, крепко связанным и извивающимся от боли у ног прекрасной Госпожи, которая, держа меня одной рукой за волосы, другой нещадно хлещет меня плетью, покрывая мою спину и ягодицы красными полосами, и, наслаждаясь моими стонами и воплями. А наградой для меня могло быть лишь позволение прильнуть губами к кончику её ножки. Но столько же раз я отдавал себе отчёт о полной несбыточности этих мечтаний.
И вот я женился.
Со дня нашей свадьбы прошло некоторое время. У нас было всё хорошо, Лена оказалась прекрасной чуткой любовницей, хотя до свадьбы мы оба были девственниками. И всё, что между нами стало происходить, и для неё и для меня было внове. И я начал подумывать о том, что мои тайные мечты, возможно, не так уж и несбыточны. В самом деле, почему бы и не попытаться? Мы с Леной очень любили друг друга, и я надеялся, что она также чутко отнесётся и к моим странным желаниям. В конце концов, что, собственно, в них плохого? Ведь я никому не собираюсь причинять зло. Я долго колебался, раздумывал. И одновременно пытался исподволь подводить Лену к той роли, которую я ей уготовил в своих мечтах. Становился перед ней на колени, обувал и разувал её, с упоением целовал её ножки, катал её на своих плечах. Но она воспринимала всё это только лишь как проявления моей любви к ней и никаких задних мыслей здесь не усматривала. Как сказали бы сейчас – чистая ваниль. И вот однажды после долгих и тягостных сомнений я, наконец, решился.
Я хорошо запомнил ту ночь, когда я, после любовных объятий и взаимного нашего слияния, радуясь темноте, поскольку Лена не могла разглядеть моей, наверняка залитой краской физиономии, запинаясь и сбиваясь, пытался признаться своей любимой супруге в моих потаённых желаниях. И с одной стороны, лелея надежду, что она меня поймёт, а когда поймёт, то поможет. А с другой стороны страшно боясь того, что она не поймёт меня, а когда не поймёт, то отвергнет. Скажет, что такой муж ей не нужен. И вообще такого, с позволения сказать, мужчину, она и за мужчину-то не считает. И тогда обратного пути уже не будет. А у меня были основания для таких опасений – насколько я знал, далеко не все дамы приходили в восторг от подобных увлечений своих супругов.
А добавить если сюда ещё то, что Лена выросла в сугубо пуританской семье, в которой придерживались весьма строгих правил (отец Лены даже не позволял ей пользоваться косметикой). И наверняка она ни о чём подобном не слыхивала. И, конечно же, никакой информации, подобной той, что есть на эти темы сейчас, не было и в помине. До появления Интернета оставались ещё долгие, долгие годы.
Но, на моё счастье, всё сложилось как нельзя лучше. То есть, конечно же, сначала она долго не могла взять в толк, чего же, собственно, я от неё хочу. Но тут я, почувствовав, что победа близка, уже не отступал. Я долго и подробно рассказывал ей о своих фантазиях, показывал свои многочисленные записи, говорил о том, что я далеко не единственный, кто испытывал подобную страсть, и в доказательство приводил в пример факты из биографий целого ряда известных людей. Подсовывал ей кое-какую литературу, которая к тому времени, началу перестройки, уже успела у нас появиться, в том числе классическую «Венеру в мехах». И вот однажды я незаметно для неё подложил нам в постель ремень с пряжкой. И, как я и рассчитывал, Лена на него легла и этой самой пряжкой укололась.
– Это что такое? Ах ты, – закричала она, – ну подожди!
И, схватив злополучный (для неё, но никак не для меня) ремень, она сдёрнула с меня трусы и этим самым ремнём отхлестала меня по голой попе к моему, конечно же, неописуемому восторгу. Я думаю, что, если бы кто-нибудь в этот момент заснял мою физиономию, она напоминала бы морду кота, который наелся вкусной сметаны.
И дальше у нас, как говорится, пошло, поехало. К моей несказанной радости Лена не только не рассердилась, не оттолкнула меня, но очень скоро даже и сама заинтересовалась такими необычными отношениями. Она быстро и хорошо прочувствовала некоторые существенные моменты, как ей нужно себя вести, что и как говорить и, конечно же, как выглядеть. И у нас стало здорово получаться. Мы стали организовывать самые настоящие сеансы, и о некоторых из них я до сих пор вспоминаю с удовольствием. У Лены проявилась завидная фантазия и интуиция. И если поначалу сценарии наших игр мы продумывали вместе, то со временем я мог целиком и полностью полагаться на неё. Она, как оказалось, могла придумать такое, что мне с моим «опытом» в этой сфере даже и в голову не приходило, и было для меня величайшим сюрпризом, который производил на меня неизгладимое впечатление и неимоверно возбуждал. Но ещё больше возбуждало меня то, что я чувствовал, что она тоже отдаётся этим играм чем дальше, тем больше не просто для того, чтобы доставить удовольствие любимому супругу, а потому, что сама получает от них, пожалуй, даже не меньшее удовольствие. Частично мы вместе с ней, а большей частью даже она сама по секрету от меня, купили множество всевозможных аксессуаров, которые вносили в наши игры массу дополнительных ярких красок. Лена придумала себе специальные костюмы, которые заранее мне не показывала, и впервые мне было дозволено их лицезреть лишь во время очередного сеанса – и скажу, что это было изумительно. Выглядела она в них просто потрясающе. Обзавелись мы также целым арсеналом всяких, как сейчас их называют, девайсов. Хотя никаких секс-шопов, как сейчас, где можно запросто купить всякие такие штучки, у нас тогда тоже в помине не было. Но можно было вполне обойтись и без них. Например, в охотничьем магазине Лена приобрела широкий кожаный ошейник с шипами и толстый кожаный поводок-плётку для крупных собак. И мы с головой окунулись в радости садомазохизма.
2.
Я уже минут пятнадцать стою на коленях перед закрытой дверью в спальню. Моя Госпожа выгнала меня и приказала стоять на коленях и ждать до тех пор, пока она не хлопнет в ладоши. Хлопок будет негромким, и я должен быть в постоянном напряжении слуха, чтобы его не прослушать. А я уже предупреждён об ожидающем меня суровом наказании, если я провороню сигнал. С другой стороны ещё более сурово я буду наказан, если открою дверь раньше времени. Ещё бы, я тогда увижу Госпожу, когда она не в том виде, в каком она хочет, чтобы я её увидел, а это очень серьёзная провинность. Поэтому я предельно внимателен.
Проходит ещё некоторое время, и вот я слышу долгожданный хлопок. С трепетом я приоткрываю дверь и вползаю в спальню.
В комнате царит полумрак – свет лишь от нескольких зажжённых свечей. У стены стоит наша кровать, а возле неё журнальный столик с бокалом шампанского и вазой с фруктами – о наличии этих предметов мне было приказано позаботиться заранее.
Мои глаза опущены в пол, и мне не разрешено поднимать их до позволения на то Госпожи. И я слышу только негромкий, но строгий и повелительный её голос:
– Ползи к моим ногам, раб!
И я на коленях ползу по полу к дивану, на котором сидит моя строгая Властительница. Вот я возле дивана, и теперь я вижу ножки Госпожи. Они обуты в чёрные чулки и чёрные же изящные туфельки на высоких каблучках. Я замираю в восхищении, но чув-ствую, как маленькая, но сильная ручка берёт меня за волосы и приподнимает мою голову вверх. Теперь я могу видеть Госпожу, и моё восхищение возрастает ещё больше. Госпожа сидит на диване, черные её чулки крепятся к поясу на талии, поверх которого надеты чёрные трусики. И ещё на ней чёрный лифчик с чашечками, почти полностью обнажающий груди. Моё сердце замирает от восторга, но оказалось, что времени на это у меня особого нет, поскольку я получаю звонкую пощёчину.
– Я приказала тебе ползти. Ты что, не знаешь, что это такое? Ты забыл, как ты должен подползать к ногам своей Госпожи?
– Простите, Госпожа, – в страхе и в то же время в восторге лепечу я. Госпожа лепит мне вторую пощёчину.
– Кажется, я задала тебе вопрос. Ну-ка повтори его.
– Вы спросили, забыл ли я, как я должен подползать к Вашим ногам.
– Так отвечай, когда Госпожа тебя спрашивает.
И я получаю третью пощёчину.
– Да, Госпожа, забыл. Простите меня.
– Ах, забыл. Ну тогда придётся тебе напомнить.
И голос её становится жёстким, ледяным.
– Плеть! Живо!
Я беру зубами лежащую на полу плётку, ту самую, которая была куплена в охотничьем магазине, и подаю её Госпоже. Она уже стоит на полу.
– Раздевайся!
Я с некоторым трепетом раздеваюсь догола.
– На колени! Голову мне между ног!
И я покорно вставляю между её ног свою голову. Перед моими глазами её чулки со стрелками, уходящими в туфельки. Всё это вместе настолько возбуждающе и безумно интересно, что у меня просто перехватывает дыхание от восторга. Она сильно бьёт плетью по моим голым ягодицам. Очень больно. Я стону. Она бьёт вторично.
– Сколько раз я тебе говорила, как ты должен подползать к моим ногам?
Третий удар.
– Я тебя спрашиваю, раб, сколько?
Четвёртый удар. Она стегает, нисколько не стараясь смягчить удар, сильно, с большим замахом.
– Много, Госпожа. А-а-а!! – ору я, когда плеть вновь опускается на мою голую задницу.
– Сколько именно?
Следуют сразу два удара по левой и по правой ягодице.
– Два раза, Госпожа. А-а-а! А-а-а!!!
Плеть пять раз подряд с размаху врезается в мой голый зад.
– И ты вынудил меня дважды повторять? А теперь уже в третий? Вот тебе!
И она стегает меня плетью сильно и часто. Я получаю не менее десяти ударов. Затем она разжимает свои ноги, и я простираюсь на полу возле них. Она носком ноги приподнимает мою голову.
– А теперь снова марш за дверь и ползи к моим ногам, как должен ползти.
Я выползаю за дверь, после чего снова ползу к её ногам, плотно прижимаясь животом к полу.
Далее следовали различные фемдомовские аттракционы: футфетиш, доставление ей удовольствия языком, исполнение ею роли наездницы, фэйсситтинг и пр. Один из таких сеансов закончился трагикомично. На следующий день мы собирались пойти на пляж. Но утром выяснилось, что я идти не могу, так как мои спина и ягодицы от середины спины до колен были тёмно-синими и все в шрамах и кровоподтёках. Игра игрой, а плёткой Лена меня стегала на полном серьёзе. И я заметил, что ей нравится пороть меня именно так, а не понарошку. Причём чем дальше, тем больше. Она получала явное удовольствие от порки, и с каждым разом порола меня плёткой дольше и больнее. Со временем мне даже стало казаться, что она досадует, что ей нужно сдерживаться, чтобы не перейти определённые границы, что это всё же лишь игра. Однажды мне пришло в голову, что, если бы была возможность, она бы с большим удовольствием перешла эти границы и истязала бы меня так, как это практиковалось при настоящих наказаниях плетьми настоящих рабов или крепостных. При порке она возбуждалась, лицо её было раскрасневшимся, дыхание учащённым, глаза горели каким-то необычным огнём. Со своей стороны и я впадал в этих случаях в самый настоящий экстаз. И как бы сильно Лена меня ни порола, мне было мало, хотелось ещё и ещё плети, ещё и ещё боли. Если бы мне раньше кто-нибудь сказал, что я могу вытерпеть такую боль, я бы, наверное, не поверил. Но здесь возникало особое состояние, когда восприятие боли становилось совершенно иным, нежели при обычных условиях. Наступало какое-то обоюдное опьянение. Она была опьянена своей властью надо мной и проснувшимися в ней явными садистскими наклонностями. А я – чувством полного растворения в её воле, безмерным желанием быть ею наказанным ещё и ещё более жестоко. В какой-то мере мы оба утрачивали контроль над происходящим, это, конечно, было чревато неприятными последствиями, но с другой стороны именно в этом для нас обоих и была самая настоящая сладость. Мы оба погружались в какой-то волшебный, сказочный потусторонний мир, где были только мы вдвоём, и никого более, мы ни перед кем не должны были держать ответ просто потому что больше никого там не было. И то, что всё же Лена вынуждена была отдавать себе отчёт в своих действиях, напоминало ей, что это мир именно сказочный, а есть и настоящий, где уже и кроме нас кое-кто присутствует. А в этом реальном мире последствия полного растворения в своих желаниях могут иметь весьма негативные по-следствия. И это вызывало у неё определённое раздражение, а у меня – чувство некоторой неудовлетворённости. Но с этим приходилось мириться, особенно учитывая то безмерное наслаждение, которые мы оба получали от таких сеансов.
Комментарий